— Как же я тебя ненавижу, — прошипела девочка ему вслед, и повернулась к нам. Она была очень худенькой и невысокой. Лицо болезненно бледное, на вид лет 13–14. Короткая стрижка типа каре делало ее лицо еще худее. Белая кожа с голубоватым оттенком, казалось, просвечивала насквозь. Она держалась, высоко подняв голову и выпрямив плечи, показывая всем, что она гордая и взрослая. Ее можно было бы назвать симпатичной, но бледный, болезненный вид портил всю картину. Тем не менее, чувствовалось, что из этой девочки может вырасти настоящая красавица.

— Это Софья, один из хранителей, — представила мне ее Аля. И в ответ представила меня. Софья протянула мне свою, еще по-детски маленькую, ладошку, и я пожал ее. Рука была очень холодной. Она смотрела внимательно на меня, прямо в глаза, и у меня сложилось такое впечатление, что Софья заглядывает мне прямо в душу.

— Ты же не из этих, я вижу. Ты не омоложенный. Ты светишься ярко и чисто. К тому же, у тебя нет такой властности, что приходит с большими деньгами и возрастом. В твоем взгляде нет наглости. Я вижу там сочувствие и переживание. Ты чистый. Тебе и вправду всего лет двадцать. Что ты здесь делаешь? — Она удивленно посмотрела на Алю, потом опять повернулась ко мне, — может быть, ты будущий хранитель, или даже целитель? Хотя я никогда не видела целителей. Значит, ты тут с Алей. Может, ты ее парень? Ты же знаешь, сколько ей на самом деле лет? — Она говорила быстро, при этом умудрялась делать неожиданные паузы, так что я даже и слова вставить не смог в ее монолог.

Я почувствовал, что Аля начинает злиться. Сам же ощущал себя растерянным. Похоже, вся наша конспирация пошла насмарку, и сейчас меня раскусят. Но в этот момент к нам вернулся недалеко ушедший Николай, который, видно, заметил пропажу своего личного хранителя. Не думал, что буду рад еще одной встрече с ним.

— Софья, мы тебя ждем, — немного резковато произнес он глядя на хранительницу, затем достал из внутреннего кармана пачку долларов и отделил часть банкнот, после чего широким жестом, явно напоказ, протянул их Софье, — Не отставай от нас. Сейчас мы тут быстренько пройдемся, а потом проводи нас в Сохо. Тут одни старые пердуны. Надо валить отсюда, а то мы загнемся от скуки под очередной тоскливый вальс, — и рассмеялся. Софья, не отрывая взгляда от меня, и не оборачиваясь к Николаю, молча кивнула головой, забрала деньги и аккуратно убрала их в сумочку.

— Мы еще увидимся, Александр, — тихо сказала она мне и, резко развернувшись, отошла от нас. За ней отправилась компания Николая с ним во главе.

— Что это было? — удивленно спросил я Алю, когда компания скрылась в шумной толпе людей.

— Николай — финансист. Как некоторые говорят — владелец заводов, газет, пароходов. Ему уже много лет. И у него очень много денег. Соответственно, большие связи. Живую воду он достает не только в Москве. У него есть выход и на европейских хранителей. Живет, в основном, в Лондоне. Так что на местный бомонд смотрит свысока, презирая их всех. Может себе позволить и не такое. — Она тихо вздохнула.

— Да нет, я про Софью, она такая маленькая, как она может быть хранителем? — я до сих пор не отошел от пронизывающего взгляда ее серых глаз.

— Тут все сложнее. Мы с ней раньше очень дружили. Просто последние годы почти не общаемся. Она стала хранителем в четырнадцать лет. У Софьи очень тяжелое заболевание, которое ее медленно убивает. Ей приходится постоянно пить живую воду. Это останавливает болезнь, но не лечит. И не дает ей взрослеть. У Софьи постоянные боли, а источник воды очень слабый. С деньгами не все хорошо, вот она и водит таких мажоров, используя свое умение открывать дверь.

— А что этот Николай говорил про кровь целителя?

— У некоторых богачей есть запас лечебной крови. Как правило, не очень много, уж слишком это большая редкость, и слишком высока цена. Но когда ты живешь так долго и так широко, особенно не хочется внезапно погибнуть. Николай разбился на мотоцикле лет десять назад. Он тогда гонял, как сумасшедший. Все к этому шло, и только наличие крови целителя позволило ему выжить после той жуткой аварии. Сейчас он стал аккуратней, но, чувствую, если снова раздобудет кровь, опять пустится во все тяжкие.

— Да. Неприятный он человек, с виду такой добродушный, а как взглянет! — я бросил взгляд в глубь зала, где Николай общался с каким-то высокий пожилым мужчиной.

— Он — хищник. Думаю, ты понимаешь меня. Везде ищет добычу и выгоду. Лучше не вставать у него на пути. Даже дед старается с ним не связываться. — она тоже посмотрела в его сторону, потом резко развернулась и взяв снова меня под руку повела в противоположную от Николая сторону.

— Да я как бы и не собираюсь, — я огляделся вокруг. И мне как-то разом стало скучно. Я увидел людей, которые просто были набиты деньгами, и сочились пафосом. И при этом готовы пресмыкаться перед Хранителями за маленькую бутылочку с живой водой. В чем-то Николай был лучше этой серой массы.

— Вижу, тебе здесь не нравится. Времена изменились, и люди изменились тоже. Когда я первый раз сюда попала, я шла, как Наташа Ростова на свой первый бал. Я была в красивом бальном платье, играл оркестр, и я танцевала. Тогда люди были другие. Еще много было дворян, да и хорошо образованных, воспитанных людей было большинство. Мне очень нравилось здесь. Для меня это был другой, сказочный мир. Где галантные кавалеры, красивые женщины, танцы и музыка. Кто-то читал свои стихи, кто-то играл на рояле. Это действительно было сказочно!

— Так почему же все так изменилось? Куда делись все эти благородные господа, о которых ты с таким восторгом рассказываешь? — удивленно поинтересовался я.

— Живая вода не спасает от смерти, не спасает от болезни, не спасает от пули в голову. А в девяностые многие вопросы решались радикально. Нет человека — нет проблемы. В итоге — ты сам видишь, кто теперь у нас в этом зале. Многие из них — бывшие бандиты, или просто бизнесмены с так называемым «криминальным прошлым». Даже среди депутатов попадаются подобные кадры. Но это началось еще раньше, во времена Брежнева. Тут стало появляться все больше чиновников, и все меньше благородных, — я еще раз внимательно оглядел зал. Неприятные лица людей с хищными оскалами. Акулы современного бизнеса, где во главе угла стоят точный расчет и выгода.

— Ярмарка тщеславия, — тихо произнес я, но Аля услышала.

— Да. Теперь так и есть. Они все гордятся, что попали в элиту. Что могут себе позволить то, что недоступно большинству других людей. Поэтому они собираются здесь, и будут собираться еще, и еще. Похвастаться своей молодостью, бриллиантами на женах, молодыми любовницами. У них и так уже все есть. И яхты, и квартиры, и счета в Европе, полные денег, но только у единиц есть еще возможность выпить живую воду. Поэтому они чувствуют себя здесь другими, отличными от остальных нуворишей.

— Пойдем отсюда, — сказал я. Аля согласно кивнула и, открыв дверь, вывела меня обратно в магазин.

Мы переоделись в нашу обычную одежду. Мне было немного грустно отдавать обратно вещи, которые я поносил всего несколько часов. Мне понравился мой новый образ. Я чувствовал себя в нем спокойно и уверенно. Думаю, если я разбогатею, то тоже буду покупать такие шмотки. Они явно повышают самооценку. Да, ничто человеческое мне не чуждо. Ну, и сервис в этом магазине мне понравился. Не надо таскаться часами по разным отделам, чтобы купить пару футболок, которые тебе подойдут, и при этом не испугают своей ценой. Аля направилась к Деду. Я прошел с ней в уже хорошо знакомый мне археологический музей, а потом, выйдя на улицу, решил пройтись по городу и привести свои мысли в порядок.

Я видел, как нити духа оплетают многие здания в центре. Правда, их хватает только этажа до второго-третьего. Кроме того, я заметил много серых, а кое-где и черных, пятен даже в самом центре города. В некоторых местах нити свисали омертвевшими плетями. Я попробовал воздействовать на них. То ли мною двигало желание помочь духу, то ли зуд экспериментатора не давал покоя. Но ничего так и не получилось. Взвесив все «за» и «против», я решил сходить в больницу, только в другую, в которой мама работала лет пять назад. И хотя было уже около одиннадцати вечера, я понимал, что в ближайшее время точно не смогу уснуть. Да и энергией я был насыщен, и мог себе позволить ее потратить на что-нибудь полезное. К тому же, после посещения бала с Алей мне хотелось сделать что-то нужное. Если Дух дал мне дар, надо его использовать людям во благо. А не тратить на тех, кто тебе заплатит большие деньги, и будет потом кичиться этим.